Православная инквизиция в россии: глава iv. монастырские тюрьмы и использование их для борьбы с антицерковным и революционным движением. Каменный мешок для церковных мятежников

Многие монастыри царской России служили тюрьмами, в которые заключались лица, обвиняемые в религиозном свободомыслии, участники антицерковных движений, а также боровшиеся против самодержавия и крепостного гнета участники революционного движения. Монастырское заключение - одно из самых тяжких наказаний, применяемых православной церковью с давних пор.
Самыми страшными из монастырских застенков были земляные тюрьмы. Там держали наиболее опасных для церкви и царизма преступников - "раскольников и церковных мятежников". Земляные тюрьмы представляли собой вырытые в земле ямы, в которые затем опускались деревянные срубы. Поверх земли делалась кровля с небольшим оконцем для передачи пищи. В такой земляной тюрьме томился один из расколоучителей, протопоп Аввакум. "Еретики - собаки, - говорил он, - как-то их дьявол научил: жива человека закопать в землю". На него надели еще "чепь со стулом", которые он носил в течение всего заключения в монастырской тюрьме.
Во многих монастырях узников помещали в особые каменные мешки. Например, в Прилуцком монастыре Вологодской губернии каменные мешки представляли собой узкие каменные шкафы, возведенные в несколько этажей внутри монастырских башен. Каменные мешки были изолированы друг от друга, их окна и двери заделывались кирпичом, оставлялось лишь небольшое отверстие для передачи узнику пищи и воды. В таком мешке нельзя было лежать, узник спал в полусогнутом состоянии. Сюда заключали узников "безысходно", т.е. на всю жизнь, никакой связи с внешним миром они не имели. В таких нечеловеческих условиях узники пребывали в течение многих лет, пока смерть не приносила им избавления.
Отдаленность многих монастырей от населенных пунктов, высокие монастырские стены (например, в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре стены были высотой свыше 27 метров, а толщиной 2 метра) и надежная охрана делали невозможным побег из монастырских тюрем, и узники проводили в них часто всю жизнь "до скончания живота".
В монастырских тюрьмах режим был более суровый, чем в каторжных. Роль тюремщиков выполняли сами монахи, они же наблюдали за приставленными сторожами, а комендантом монастырской тюрьмы был архимандрит, обладавший неограниченной властью. Главным тюремщиком Спасо-Евфимиева монастыря был известный архимандрит Серафим Чичагов, в прошлом полковник царской армии. За организованный им жестокий тюремный режим его обласкал царь и назначил орловским архиепископом. Режим б Соловецкой тюрьме был также настолько суров, что в 1835 г. правительство назначило специальную ревизию этой тюрьмы, так как в обществе много говорили о бесчеловечных условиях содержания в ней узников. Проводивший ревизию жандармский полковник Озерецков-ский был вынужден признать, что узники Соловецкой тюрьмы несли наказание, значительно превышавшее их вину. В результате ревизии некоторые узники были освобождены, других из монастырской тюрьмы перевели в обычные кельи. Облегчение режима продолжалось, однако, недолго. Камеры Соловецкой тюрьмы вскоре вновь заполнились узниками.
В монастырских тюрьмах узники часто были закованы в ручные и ножные кандалы, прикованы к стене или к деревянной громадной колоде, подвергались "смирению по монастырскому обычаю". "Смирение" выражалось в том, что узников сажали на цепь, наказывали батогами или плетьми, изнуряли тяжкими монастырскими работами. Для усиления наказания на узников часто надевали "рогатки" -железный обруч вокруг головы, закрывавшийся под подбородком на замок при помощи двух цепей. К обручу приделывались перпендикулярно несколько длинных железных щитов. Рогатка не позволяла узнику лечь, и он вынужден был спать сидя. Такой режим применялся к узникам, считавшимся особо опасными для самодержавия и церкви.
Инквизиционное хозяйство монастырей было самое разнообразное: оковы большие и малые, ручные и ножные, рогатки, кнут, ременные плети, шелепы (расширявшиеся на конце лопатообразные дубинки), батоги. Все это приобреталось на церковные деньги и хранилось в консисторских и монастырских тюрьмах. Цепи были неотъемлемой принадлежностью всех судебных дел, которые вели духовные власти. Выражения "посадить на большую цепь", "содержать в цепи" встречаются во многих памятках. Узников подвергали наказанию на особом лобном месте, существовавшем во многих монастырях. Характер наказания зависел от усмотрения архимандрита. Виды монастырского "смирения" перечислены в одной сатирической челобитной XVII в., имевшей широкое хождение в рукописных списках. "А в Калязине обитель не малая, - читаем в челобитной, - казна большая, после мору старых лет в запасе осталось, в хлебне по подлавичью стулья да чепи валяются, в мукосейке по спицам шелепы да плети висят, в караульне по подлавичью снопы батогов лежат, а у нас, богомольцев твоих, от того страху они не видят, а у малодушных за плечами кожа вертится, от того и ночью не спится".
В монастырских тюрьмах за узниками велось постоянное наблюдение. Монахи-тюремщики производили обыски, выискивая "зловредные тетрадишки и письма", так как узникам было запрещено писать. Они следили, чтобы узники не общались между собой и с караулом. Беспокойным узникам, нарушавшим суровые тюремные правила, монастырские тюремщики вкладывали в рот кляп; его вынимали только при принятии пищи. Для испанской инквизиции типичен кляп в форме груши, которая могла раздвигаться во рту. Кляп, применявшийся в монастырских тюрьмах, был проще по конструкции, но действовал не хуже испанского, когда надо было заставить узника замолчать.
В 1728 г. в один монастырь был послан иностранец Яков Иванов, принявший незадолго до того православие. Он обвинялся в том, что произносил "сумасбродные слова". Чтобы лишить его этой возможности, ему всунули в рот кляп. Такой режим предписывался и специальными инструкциями Синода: "... а если оный колодник станет произносить важные и непристойные слова, то класть ему в рот кляп и вынимать, когда пища будет дана, а что произнесет в то время, то все записывать и, содержа секретно, писать о том в Тайную канцелярию". Пищей для большинства заключенных были хлеб и вода, некоторым давался скудный тюремный паек. Среди узников были, впрочем, и привилегированные заключенные "благородного звания", которые получали пищу от своих родственников.
Рассматривая своих узников как арестантов, монастырские тюремщики хотели придать им и внешний арестантский вид. Так, архимандрит Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Серафим Чичагов пытался одеть своих заключенных в тюремную одежду. Синод, однако, был вынужден охладить рвение тюремщика, так как в монастыри часто ссылались лица без решений суда, в административном порядке. Формально они не лишались гражданских прав, поэтому обращаться с ними как с арестантами было признано неудобным. В 50-х годах ХIХ в. правительство в связи со слухами об изуверском отношении монахов-тюремщиков к своим узникам пыталось несколько смягчить режим в монастырских тюрьмах. Во главе арестантского отделения хотели поставить светского коменданта, а в придачу ему дать помощника из монахов. Но Синод решительно возражал против такой реформы и в монастырских тюрьмах все осталось по-старому: военная стража и тюремные служители были в полном подчинении архимандрита.
В монастырских застенках "для познания истины" заключенных нередко пытали. Епископ Георгий Конисский так описывает практиковавшиеся в конце XVII в. казни и пытки: "Казни сии были - колесовать, четвертовать и на кол сажать, а самая легчайшая - вешать и головы рубить. Вины их изыскивались от признания их самих, к тому надежным средством служило препохвальное тогда таинство - пытки, которой догмат и поныне известен из сей пословицы русской - кнут не ангел, души не вынет, а правду скажет, и которая производилась со всей аккуратностью и по указанию Соборного уложения, сиречь степенями и по порядку, батожьем, кнутом и шиною, т.е. разожженным железом, водимым с тихостью или медлительностью по телам человеческим, которые от того кипели, шкварились и вздымались. Прошедший одно испытание поступал во 2-ое, а кто не выйдет живым, тот считался за верное виновным и веден на казнь".
Чаще всего пытали поднятием на дыбу. Как описывает историк М. Снегирев, "поднятому на дыбу привязывали к ногам тяжелые колодки, на кои ставши палач подпрыгивал и тем самым увеличивал мучение: кости, выходя из суставов своих, хрустели, ломались, иногда кожа лопалась, жилы вытягивались, рвались и тем причинялись несносные мучения. В таком положении били кнутом по обнаженной спине так, что кожа лоскутьями летела". Пытки производились не только по усмотрению архимандрита, но и по настоянию епископов, которым подчинялись монастырские тюремщики. Так, епископ Холмогорский Афанасий а своей грамоте настоятелю Соловецкого монастыря прямо предписывал прибегать к пыткам, чтобы вырвать от узников нужное признание - "чистосердечное покаяние".
Среди узников монастырских тюрем было немало психически ненормальных. Царское правительство не нашло для них другого места! Но часто психически ненормальными объявляли совершенно здоровых людей. Ненормальность их заключалась в том, что они боролись за свободу совести, выступали против господствующей церкви. Например, в 1834 г. монаха Антиоха за его "нелепые слова" против православной церкви признали сумасшедшим и заключили в Суздальскую тюрьму. Узники этой тюрьмы из-за тяжелых условий действительно сходили с ума. Это не освобождало их, однако, от монастырского заключения. Во время обследования тюрьмы Суздальского монастыря в 1835 г. среди заключенных оказалось одиннадцать "поврежденных в рассудке". Несчастных продолжали держать в тюрьме, так как их "заблуждения", т.е. выступления против церкви, все еще считались вредными.
В отдельных случаях участников антицерковных выступлений, сектантов объявляли сумасшедшими и отправляли в психиатрические лечебницы. Например, в Казанскую психиатрическую лечебницу поместили основателя секты "малеванцев" Кондрата Малеванного и Степана Чекмарева. Их признали параноиками, а их влияние на последователей - "магическим". Это не помешало, впрочем, вызвать их на диспут - "религиозное собеседование", устроенное во время миссионерского съезда в Казани в 1897 г, "Параноики" горячо защищали свои взгляды от нападок воинствующих миссионеров-церковников и проявили себя вполне нормальными людьми. После диспута их вновь поместили в психиатрическую больницу, где они провели 15 лет.
На какой же срок помещали узников в монастырские тюрьмы? Часто этот срок не уточнялся. В приговорах и указах встречается обычно выражение "безысходно, навсегда", т.е. узники приговаривались к пожизненному заключению. Фактическое заключение можно подсчитать по сохранившимся спискам узников. Например, за период с 1772 по 1835 г. в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре перебывало 102 человека. К моменту составления сведений (1835 г.) умерло 29 человек, до 5 лет просидело 46 человек, от 5 до 25 лет - 32 человека. Крестьянин Калужской губернии Степан Сергеев находился в монастырской тюрьме 25 лет, а крестьянин Вятской губернии Семен Шубин -43 года. Вина этих узников заключалась в том, что они отступили от православия и перешли в раскол и сектантство.
Освобождение узников зависело от отзыва монастырского начальства. Но отзывы эти редко были положительными. Обычно монастырские тюремщики давали такие характеристики об узниках: "не может быть освобожден без явной опасности для общественного порядка", "заключение полезно, доколе не придет в чувство христианского самосознания в преступлениях". В Суздальской тюрьме в течение 35 лет содержался раскольник Семен Мошонов, мелкий чиновник из Павлова Нижегородской губернии. Когда решили, наконец, его освободить, то возражать стал архимандрит Пафнутий, считавший, что Мошонов представляет для церкви большую опасность. "В народе, не имеющем здравого смысла, - писал он в своем заключении, - этот человек может поселить совершенное отчаяние и уныние". И Мошонов остался в монастырской тюрьме.
В монастыри попадали также люди по приговорам светского суда. Это был особый вид уголовного наказания, часто в дополнение к другому наказанию. Заключение на срок от 4 до 8 месяцев рассматривалось как тюремное заключение без ограничения прав. Насколько часто прибегали к этому виду уголовного наказания, можно судить по тому, что в 1857 г. в монастырях содержалось 648 человек - крестьян, мещан, ремесленников, осужденных за различные проступки против господствующей церкви - за отступление от православия, за неисполнение "новообращенными" церковных обрядов, за систематическое отклонение от исповеди и причастия. Осужденные насильственно отторгались от своих семей и занятий, что нередко приводило их к разорению. Естественно, что монастырское заключение вызывало у них лишь ожесточение и ненависть к церковникам.Автор: Е.Грекулов

О русских монастырях написано немало как о центрах духовности и книжности, образцовых хозяйствах, локомотивах колонизации земель, памятниках фортификационной архитектуры. Но это только лицевая сторона медали. Были у монастырей и другие, теневые функции. Одна из них - обеспечение общественной изоляции «неудобных» людей. Поскольку постриг символизировал социальную смерть, пострижение в монашество издавна применялось обладателями власти как способ избавиться от нелюбимой жены или политического конкурента. В дополнение к этому уже в средневековой России монастыри стали использоваться в качестве специализированных тюрем для лиц, неблагонадежных с точки зрения господствующей Церкви, а значит, способных представлять опасность для идеологических основ всей социально-политической системы.

Исторически монастырские тюрьмы появились благодаря средневековому принципу разделения судебной власти на светскую и духовную. Причем юрисдикции церковного суда подлежали не только клирики, но и миряне, обвиняемые в преступлениях против закона Божьего и святой Церкви. Поэтому наряду с провинившимися попами и монахами держали ответ перед церковными владыками блудники и прелюбодеи, святотатцы и кощунники, колдуны и еретики, получавшие приговоры по всей строгости канонического права. Весомость этих приговоров гарантировалась соответствующей инфраструктурой: «крепкими» монастырями и архиерейскими подворьями.

Более масштабная интеграция русских монастырей в пенитенциарную систему государства началась в эпоху церковного раскола XVII века. Вождь староверов протопоп Аввакум Петров сидел на цепи сначала в московском Андрониковом монастыре, а позднее в подклети колокольни Пафнутьева Боровского монастыря, по соседству со своими духовными дочерями: боярыней Феодосией Морозовой и княгиней Евдокией Урусовой. Такую горькую участь повторили сотни приверженцев староверия.

В борьбе с расколом роль монастырей уже не исчерпывалась их использованием в качестве тюрем: при царе Алексее Михайловиче на главные региональные монастыри - как Спасский в Ярославле или Ипатьевский в Костроме - была возложена обязанность духовного надзора за местным населением. В стремлении угодить начальству монахи порой шли на риск, собирая информацию о распространении раскола и «шатании умов», а присылаемые по их сигналам стрелецкие карательные команды всюду сопровождались настоятелями монастырей или кем-то из «соборных старцев».

Таким образом, система церковно-государственного взаимодействия в целях искоренения инакомыслия и «крамолы» сложилась в России еще до Петра I. Но именно при царе-реформаторе эта система приобретает завершение, а ее маховик раскручивается с беспрецедентным размахом. Значительно разрослись как количество «сидельцев», так и список мужских и женских монастырей-тюрем, которых насчитывался не один десяток: в центре и на севере России, на Урале и в Сибири…

Одному из первых выпало вкусить прелестей русского монастырского заточения иностранцу Максиму Греку. Афонский монах, получивший образование в ренессансной Италии, прибыл в далекую северную страну для редактирования Псалтыри. Когда дело было сделано, ученый муж запросился восвояси, но ему было сказано: «А не бывати тебе от нас… человек еси разумной, и ты здесь уведал наша добрая и лихая, и тебе там пришед все сказывати». Дорога домой оказалась отрезанной для Максима после церковного Собора 1525 года, на котором грек был объявлен еретиком, чернокнижником и турецким шпионом и приговорен к заточению в Иосифо-Волоцкий монастырь. Туда же его обвинитель Московский митрополит Даниил послал подробные указания: «И заключену ему быти в некоей келье молчательне… и да не беседует ни с кем же… но точию в молчании сидети и каятись о своем безумии и еретичестве».

В Средние века обвинение в ереси было одним из самых надежных способов нейтрализации идейных и политических противников, поскольку еретик лишался всех прав и ставился вне общества. Максим Грек, несправедливо осужденный, лишенный любимых книг, бумаги и чернил и даже права причастия, не вынося бездействия, писал углем прямо на стенах монастырской темницы. После Собора 1531 года Максима перевели из-под Волоколамска в тверской Отрочь монастырь, а в застенки цитадели иосифлян был брошен его товарищ - князь-инок Вассиан Патрикеев, которого, по словам еще одного диссидента XVI века Андрея Курбского, там вскоре и «уморили презлые иосифляне».

Иосифляне - влиятельный «орден» последователей Иосифа Волоцкого - инициировали эту серию репрессий, стремясь разгромить движение своих оппонентов - нестяжателей, выступавших против монастырского землевладения. Финальная атака состоялась два десятилетия спустя, когда пользовавшийся благоволением молодого Ивана Грозного сторонник нестяжательства Троицкий игумен Артемий также был обвинен в ереси и заточен в Соловецкий монастырь. По иронии судьбы, туда же вскоре отправился и принимавший участие в суде над ним бывший член «Избранной Рады» протопоп Сильвестр. Правда, харизматичный Артемий смог завоевать доверие своих тюремщиков, которые позволили ему бежать из монастыря, переправиться за границу и стать одним из первых идейных эмигрантов в истории России.

Помимо расколоучителей постоянный контингент монастырских тюрем составляли проштрафившиеся священнослужители, активисты различных сект (скопцов, хлыстов, молокан), а также лица, осужденные за нарушение православной морали и «оскорбление святыни», за «еретичество» и «безбожие». В допетровское время правом заточать в монастыри помимо царя обладали церковные владыки: Патриарх и епархиальные архиереи. В синодальный период от последних эта привилегия перешла к Святейшему Синоду, а начиная с 1835 года решения принимались исключительно на высочайшем уровне. Но от этого данная практика не приобрела легитимности, ибо в законах Российской империи не только не регламентировался порядок заключения в монастырские тюрьмы, но даже не было упоминания об их существовании.

Если в Древней Руси заточению в монастырь обычно предшествовал какой-то гласный процесс, то в XVIII-XIX веках приговоры выносились келейно и, как правило, были бессрочными. Так, в большинстве личных дел узников соловецкого острога стояли пометки: «заключен навсегда», «срок заключения не назначен» или «впредь до исправления». Подразумевалось, что заточением в монастырь решаются сразу три задачи: наказания, общественной изоляции и «исправления» провинившихся, и о ходе этого процесса монастырское начальство обязано было ежегодно рапортовать в столицу.

Духовное «исправление»

Раскаянию и «исправлению» «духовных преступников» призвана была способствовать уже сама обстановка заточения. По крайней мере до конца XVIII века узник мог угодить в так называемую земляную тюрьму - яму с обложенными кирпичом краями и сверху закатанную бревнами. Человека, порой скованного по рукам и ногам, бросали в этот сырой холодный погреб с крысами, которые нередко объедали нос и уши страдальцу, лишенному права иметь даже палку для защиты. Не отличалось христианским гуманизмом и содержание людей в «арестантских чуланах» и «каменных мешках» для одиночного заключения, иногда настолько тесных, что там нельзя было даже лежать, и узнику годами приходилось мучиться в скрюченном состоянии.

Неудивительно, что многие узники, потрясенные ужасом подобного погребения заживо, умирали буквально в первый же год. Так, Владимир Бантыш-Каменский, заключенный в тюрьму суздальского Спасо-Евфимиева монастыря 29 декабря 1828 года по обвинению в безнравственном поведении, не продержался и месяца, умер 22 января, а декабрист князь Федор Шаховской, доставленный в монастырь 3 февраля 1829-го, скончался 24 мая того же года. Вообще, из монастырской тюрьмы нечасто выходили живыми, и те, кто смог пережить первоначальный шок, оставались там по полвека и дольше. Старообрядец Семен Шубин просидел на Соловках 63 года, а осужденный за скопчество Антон Дмитриев умер после 65 лет заточения. Таким образом, строгость наказаний за «духовные преступления» во многом превосходила наказания уголовников.

Физические страдания дополнялись моральными. В ряде случаев заключенные лишались даже права называться собственным именем, вместо которого употреблялся арестантский номер либо кличка по составу «преступления» (например, «скопец»). У многих монастырских узников развивались душевные болезни. С одной стороны, этому способствовал психологический гнет одиночного заключения без права читать и писать, а с другой - намеренное стремление духовной администрации дискредитировать всех «еретиков», «безбожников» и «вольнодумцев», выставляя их в качестве сумасшедших.

Соловецкий острог

Одной из старейших и крупнейших церковных тюрем царской России был Соловецкий монастырь. Эту бесславную главу в истории знаменитой обители первым изучил Михаил Колчин, работавший на Соловках в конце XIX века фельдшером и получивший доступ к закрытому монастырскому архиву. Результаты своих изысканий он изложил в книге «Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI-XIX веках», которая увидела свет в полном виде лишь после революции 1905 года, когда автора уже не было в живых. Эта книга - красноречивое свидетельство того, что русский «Архипелаг ГУЛАГ» имеет глубокую предысторию, связанную с именами множества дореволюционных мучеников идеи и узников совести.

Соловецкая тюрьма появилась почти одновременно с монастырем: уже в середине XVI века, при игумене Филиппе Колычеве, сформировавшем исторический облик обители, туда активно ссылались «духовные преступники». Удаленность этого монастыря, расположенного на острове в Белом море, делала его в высшей степени подходящим местом для решения подобной задачи. Первоначально узников держали прямо в подклети соборного храма, но тюремное хозяйство Соловков постоянно разрасталось, превращаясь в сложную и разветвленную инфраструктуру.

«Арестантские чуланы», «каменные мешки» и тюремные казематы были разбросаны по всей территории монастыря. Они именовались либо по местоположению, либо по фамилиям прежних знаменитых узников. Темницы располагались у Никольских и Святых ворот, в подклети Успенского и Преображенского соборов, в Корожной, Салтыковской и Головленковой башнях; позднее в северо-западной части крепости был выстроен отдельный корпус, сначала в два, а после надстройки в три этажа, использовавшийся целиком для содержания заключенных. Кроме того, существовала казарма для солдат тюремного караула, численность которого достигала 50 человек. Караульная команда ежегодно менялась - во избежание привыкания тюремщиков к своим подопечным и подпадания под их влияние. Сильные духом узники могли повлиять даже на монахов, приставленных к ним для присмотра и «увещания». Архимандрит Александр (Павлович) жаловался в 1855 году: «Помощника же из братии для увещания арестантов я не имею: малоученые неспособны, а ученые сами заражаются».

«И железа съедаются»

Как правило, вместе с новым заключенным присылалась инструкция по режиму его содержания. Режим мог варьироваться в зависимости от социального статуса узника, степени его «преступления», а также отношения со стороны настоятеля монастыря, одновременно являвшегося комендантом тюрьмы и пользовавшегося на архипелаге неограниченной властью. Невольники могли сидеть на цепи, носить кандалы, быть свободными от оков и даже в отдельных случаях держать прислугу. Но все они мечтали любой ценой покинуть Соловки. Однако что-либо предпринять было очень трудно, ибо в монастыре процветало доносительство, а все посетители острова давали расписку не вступать в контакты с арестантами.

Узник XVIII века Максим Пархомов, пользуясь случаем, писал: «Лучше бы быть мне на каторге, нежели в здешнем крайсветном на море Соловецком острове. Не токмо здешним морским жестоким, ядовитым воздухом человеческое здоровье, но и железа съедаются». В целях «исправления» колодников их предписывалось «смирять по монастырскому обычаю нещадно», что подразумевало как использование на тяжелых работах, так и телесные наказания. Практиковались и пытки: архиепископ Холмогорский Афанасий (Любимов) в особой грамоте запрещал пытать лишь непосредственно на территории святой обители. При Петре I «для познания истины» была даже учреждена должность инквизитора, которую выполнял иеромонах, занимавший благодаря этому чину высокое положение в монастырской иерархии.

Вот имена и «вины» некоторых узников Соловецкого острога XVIII-XIX веков. В 1727 году заточен Лукиан Серебрянников - «за неизвет» о слышанных им «поносных словах» про императрицу Екатерину I; в 1746-м по распоряжению Синода прислан новокрещеный из персиян Александр Михайлов, «чтобы он от благочестия каким-либо случаем не мог в неверие обратиться»; в 1748-м - выкрест из иудеев Павел Федоров «дабы он от православной веры не отвратился». В 1828-м - студенты Московского университета Николай Попов и Михаил Критский, проходившие по процессу декабристов; в 1830-м - крепостной философ-самоучка Федор Подшивалов; в 1850-м - украинский националист Георгий Андрузский; в 1861-м - священник Федор Померанцев за неправильное толкование крестьянам царского манифеста 1861 года; священник Иван Яхонтов - за служение панихиды по крестьянам, расстрелянным в селе Бездна при подавлении волнений по поводу того же манифеста.

Суздальская крепость

Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь пользовался славой одного из самых жутких мест заточения «духовных преступников». Сюда ссылались преимущественно высокопоставленные и «особо опасные» персоны для содержания в строжайшем одиночном заключении: представители аристократии, старообрядческие епископы, монах Авель - «русский Нострадамус», предсказавший смерть Екатерины II и Павла I, нашествие французов и сожжение Москвы.

А вот какие узники сидели в суздальской тюрьме уже в начале XX века: Ермолай Федосеев - за то, что «жил в пещере и своей лицемерной праведностью привлекал к себе массы простого народа»; Иван Чуриков - «выдавал себя за целителя и чудотворца и тем эксплуатировал религиозное чувство простецов»; священник Герасим Цветков - за то, что отвергал авторитет Святейшего Синода и говорил о необходимости созыва вселенского Собора…

Можно встретить утверждение, что монастырские тюрьмы, как и другие неблаговидные страницы церковной истории, - на совести государства, навязывавшего Церкви чуждые ей функции. Однако факты свидетельствуют о том, что интересы светской и духовной власти в этой сфере чаще всего совпадали, и тюремщики в рясах прекрасно вжились в свою роль. Когда в начале XX века под влиянием либерализации общества встал вопрос о ликвидации монастырской тюрьмы, Владимирский архиепископ Сергий (Спасский) направил в Синод письмо с протестом, указывая, что в таком случае «епископам будет трудно управлять епархиями», и потому он «всеусерднейше просит от себя и за других епископов не закрывать арестантское отделение Суздальского монастыря». Такую точку зрения разделял и тогдашний архимандрит Спасо-Евфимиева монастыря Серафим (Чичагов), бывший полковник, который ревностно выполнял обязанности начальника тюрьмы, провел в ней ревизию, отремонтировал здание и даже выступал с инициативой учредить для монастырских заключенных особую форму одежды. Современной Русской Православной Церковью этот человек причислен к лику святых.

Одна из самых знаменитых монашеских обителей в России. На протяжении нескольких столетий истории Соловецкого монастыря, расположенного на северных «краесветных» островах, он был важнейшим центром русской духовной жизни.

История

История Соловецкого монастыря началась в 1436 году. Его основателями были почитаемые в России Святые: Савватий, Герман, преподобный Зосима, Анвезерские чудотворцы Иов и Елизар.

Из стен монастыря вышли многие подвижники и Святые, в том числе, Митрополит Московский и Всея Руси Святитель Филипп, который мученически погиб во времена Иоанна Грозного за то, что обличал опричнину и выступал против казней бояр.

Из монахов Соловецкого Монастыря вышли патриархи Никон и Иоасаф, знаменитые исторические деятели Александр Булатников и Авраамий Палицин.

Подвижники монастыря внесли огромную лепт в просвещение северных языческих народов и установление Христианства на территории России. Именно благодаря монастырю в поморских районах был высокий уровень грамотности населения, работали ремесленные училища.

Защита отечества

Обитель не только занималась просвещением и молитвами. Монахи нередко становились на защиту Отечества и доблестно охраняли северные границы России.

Еще в конце шестнадцатого столетия на Соловках была построена каменная крепость и укреплен Сумской острог. В смутное время монахи под руководством Игумена Антония, который являлся учеником Патриарха Филиппа, спасли Соловки и все Поморье от вторжения шведов.

Нападения вражеских держав пришлось отражать и Игумену Иеринарху в начале семнадцатого столетия. Поморские крестьяне под руководством соловецких стрелков заслужили уважение шведов.

Из самых важных моментов истории монастыря стоит отметить Соловецкое сидение. Это был бунт части братии, которые были не согласны с реформами патриарха Никона. Бунт перерос в восстание (1668 – 1676 года), в его подавлении принимал участие воевода Мещеринов. На протяжении нескольких месяцев Соловки были осаждены, с обеих сторон было немало жертв. Восстание ослабило экономическое положение монастыря и подорвало его духовные традиции. Только спустя несколько десятилетий Соловецкому монастырю удалось вернуть прежнее влияние.

Братии Соловецкой обители довелось принимать участие и в крымской войне. В 1854 году монахи под руководством настоятеля Александра на протяжении долгих десяти часов выдерживали обстрел с британских кораблей, но устояли и не сдали своих позиций.

Культурная и просветительная деятельность

Соловецкий монастырь был важнейшим русским культурным центром. В обители хранилась лучшая в России библиотека, при которой трудились переписчики, создавались здесь и новые произведения. В частности, Игумен Досифей составил жизнеописания Преподобных Зосимы и Савватия, много трудов, которые актуальны и по сей день, создал монах Сергий Шелонин, знаменитым соловецким писателем является также инок Епифаний.

Библиотека Соловецкого монастыря

Ризница Соловецкого монастыря

В ризнице монастыря хранились бесценные древние иконы, драгоценные сосуды и облачения для Богослужений. Была собрана уникальная коллекция старинного оружия.

Экономическое положение монастыря

Вотчины монастыря простирались по всему Поморью вплоть Онежского озера. Монастырь владел солеваренными предприятиями, предприятиями по добыче железной руды и слюды, по добыче рыбы. В начале двадцатого столетия в Соловецкую обитель входило 17 храмов, около 30 часовен, пустыни и скиты.

В 1920 году Соловецкий монастырь был закрыт.

Монастырская тюрьма

Церковная и политическая тюрьма на Соловках существовала с шестнадцатого и до конца девятнадцатого столетия. стены темницы видели немало знаменитых узников. В Соловецкой тюрьме узники содержались в бесчеловечных условиях. Камеры имели форму конуса, а их размер был в диаметре около 3 метров и 2 в высоту. В Головленковской башни радиус тюремных конусов не превышал 1.4 метра. В таком помещении заключенные не могли даже вытянуться во весь рост и спали в сидячем положении. В помещениях не было окон кроме тех, через которые узникам передавали скудную пищу.В тюрьме в разные годы томились знаменитые религиозные и политические деятели.

Одним из первых узников были монах Сальван и настоятель Артемий – активисты движения нестяжательства.

В качестве заключенного некоторое время находился на Соловках Авраамий Палицин, который затем был с почестями захоронен на острове.

В застенки тюрьмы попали и сторонники антиниконовского движения: Михаил Львов, Никанор – архимандрит Спасо-Сторожевского Монастыря и другие деятели, которые затем приняли активное участие в Соловецком восстании.

С начала восемнадцатого столетия в тюрьму отправлялись заключенные, осужденные Синодом или Тайной Канцелярией, среди них был Граф Толстой Первый.

К концу восемнадцатого столетия количество узников заметно сократилось. Остались лишь осужденные «за дела веры»: старообрядцы, раскольники, субботники, «хлысты».

В 1776 году на остров прибыл последний атаман Запорожской Сечи Петр Калнышевский. Он провел в заключении 26 лет. После помилования, которое даровал ему Император Александр, атаман, будучи глубоким старцем, не захотел возвращаться на родину, а остался жить при монастыре.

В 1883 тюрьма была официально закрыта, но на Соловки продолжали ссылать провинившихся церковных деятелей.

В 1920 году Соловецкий монастырь упразднили, а все ценности реквизировали. На территории обители был создан лагерь, куда заключали белых офицеров, представителей духовенства, бывших эсеров и другой «контрреволюционный элемент».

В 1939 лагерь расформировали и передали остров военным. Здесь расположился отряд Северного Морского флота. Во время войны на Соловках готовили специалистов: сигнальщиков, боцманов, радистов, электриков и т.д. Также работала школа юнг, где обучали мальчиков допризывного возраста. Соловецкие юнги проявляли героизм и мужество во время войны. Эти мальчики сражались наравне со взрослыми, многие из них получили высокие награды, а бывший выпускник школы Владимир Моисеенко получил звание Героя Советского Союза.

В 50-х годах Соловки открыли для посещения. Историков и деятелей культуры поразило состояние, в котором пребывали уникальные исторические памятники. В середине 60-х было принято решение о восстановлении Соловков, в 1967 на территории обители был создан музей-заповедник.

В 1991 Соловецкий монастырь был включен в список культурного наследия Юнеско.

Возобновление монашеской жизни

Монашеская жизнь на Соловках началась возрождаться с 1988 года. Именно в этом году образовался приход, в который вошли сотрудники музея и местная интеллигенция. Духовным пастырем образовавшийся общины стал Игумен Андроник, внук православного философа Петра Флоренского, который последние годы жизни провел в Соловецком лагере.

В апреле 1989 Соловецкая религиозная община была зарегистрирована официально, а в августе общине передали церковь Святителя Филиппа. Храм нуждался в ремонте, и на его восстановление жертвовали средства верующие по всей России.

В январе 1990 года на Соловках прошла первая, после закрытия монастыря в 1920 году, Божественная Литургия. В мае священником общины был назначен отец Герман. В августе властям Архангельской области было принято решение о поэтапной передачи Православной Церкви памятников и объектов Соловецких островов. В октябре на архипелаг прибыла первая группа насельников и вышло постановление Синода об учреждении монашеской обители. Игуменом был назначен отец Герман.

В августе 1992 года произошло знаменательное событие в истории монастыря: были возвращены мощи Святых основателей: Савватия, Германа и Зосимы.

Сейчас в Соловках постоянно проживают насельники, сюда приезжают люди, которым требуется духовная помощь, собираются паломники со всего мира. Соловецкий монастырь снова становится важным духовным центром России.

Новое строительство

В 2014 году началось строительство музейного комплекса на территории архипелага. Новое здание будет размещаться прямо под монастырскими стенами. Цель постройки – вывод музея из стен монастыря. После протеста верующих, строительство было приостановлено, и было решено уменьшить здание на один этаж. Возобновление работ планируется на 2018 год.

Также власти приняли решение о постройки на Соловецком архипелаге аэропорта. Это решение вызвало недовольство экспертов ЮНЕСКО. Специалисты считают, что музейный комплекс и аэропорт нанесут ущерб целостности архитектурного ансамбля Соловков.

Скиты, пустыни, подворья

В комплекс монастыря входят следующие объекты:

Андреевский скит. Скит располагается на Большом Заячьем острове. В него входит деревянный Храм Андрея Первозданного, поварня и другие хозяйственные постройки. Здесь также, еще со времен Игумена Филиппа, была обустроена гавань.

Голгофо-Распятский скит. Это небольшая церковь на холме, где когда-то была отшельническая келья старца Паисия. В 1994 году на холме установили Крест в честь Новомучеников Соловецких.

Никольский скит. Скит был обустроен на острове Конд по указу императора Николая II. Деревянная церковь, освященная в честь Николая Угодника, не сохранилась.

Савватиевский скит. Это место, где когда-то жили Герман и Савватий – основатели монастыря. В семнадцатом столетии в скиту обустроили братские кельи, а в девятнадцатом веке в честь Крымской войны была построена каменная церковь в честь Богоматери Смоленской.

Свято-Вознесенский скит. Самая высокая точка Соловецкого архипелага. На высоком холме возвышается трехярусный одноглавый храм Вознесения Господня.

Свято-Троицкий скит. Находится на Анзере, втором по величине острова архипелага. Здесь сохранилась трапезная семнадцатого века, келейная, а также церковь конца девятнадцатого века, освященная в честь Михаила Малеина.

Сергиевский скит. Расположен на острове Муксалма. Долгое время остров служил как пастбище для монастырского скота. В девятнадцатом веке сюда перенесли старинную деревянную Онуфриевскую церковь, была построена часовня, освященная во имя Святого Власия, который считается покровителем домашнего скота. Чуть позднее была возведена каменная церковь в честь Сергия Радонежского.

Исакиевская пустынь. Эта одна из самых древних пустыней монастыря. Считается, что она возникла во времена игумена Филиппа. Здесь расположена деревянная келейная, а также большой деревянный дом.

Макариевская пустынь. Эту пустынь обустроил архимандрит Макарий на берегу озера Нижний Перт. Здесь есть дом архимандрита с мезонином, старинный валунный ледник, в 1854 была сооружена крепость в напоминание о Крымской войне, освященная во имя Александра Невского.

Филиппова пустынь. Пустынь расположена на берегу Игуменского озера. По преданию, игумен Филипп любил уединятся в этом месте для молитв и размышлений. Однаэды Филиппу явился Иисус, а на этом месте забил чистый родник. Игумен собственноручно углубил источник и велел поставить над ним часовню, в которой было изображение Иисуса в том виде, в котором он явился настоятелю. Обветшалую часовню в девятнадцатом веке заменили на каменную.

Соловецкий монастырь также имеет подворье в:

Архангельске;
Кеми;
Москве;
Санкт-Петербурге;
Фаустово;
Радово.

Расписание богослужений

В Храмах Соловецкого монастыря ежедневно проводятся Богослужения:

В 08-00 Литургия.
В 17-00 Вечерня.

Также проводятся молитвы братии и молибдены. Расписание следует уточнять в каждом Храме.

Как добраться до Соловецкого монастыря

В зимнее время на Соловки можно попасть только на самолете из Архангельска. Летом паломников и туристов перевозят теплоходы из городов Беломорск и Кемь.

Контактные данные

Точный адрес монастыря: Архангельская область, поселок Соловки.
Телефон: 7 (81835)90298.

Фотографии

Соловецкий монастырь неразрывно связан с историей нашей страны, со становлением и возрождением Православия в России. Фото монастыря, его Храмов, скитов и пустыней можно найти в исторических и архитектурных справочниках, в православной литературе, в интернете.

Сохранились фото различных лет: от дореволюционных карточек и до снимков современного монастыря. Также остались изображения Соловков во время Великой Отечественной войны, когда на территории монастыря действовала школа Соловецких юнг.

Соловки… У каждого, знакомого с историей советской России, это название вызывает ассоциации не со стройными стенами светлых храмов, тихой обителью трудолюбивых монахов и колокольными перезвонами, разносящимися над пустынной местностью, а со страшной тюрьмой и одноименным исправительным лагерем, местом заключения тысяч арестантов с XVI века и до 30-х годов минувшего столетия.

Сейчас Соловецкий монастырь включен в Свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации, созданный государством, и в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, здесь действует Спасо-Преображенский ставропигиальный мужской монастырь, куда приезжают тысячи паломников со всей страны, а «темная страница» прошлого этого культового места осталась позади.

Соловецкий монастырь — 2004 год

Немного истории

История Соловецкого монастыря полна трагическими событиями, а ведь монахи, впервые придя на эти красивые берега, искали здесь именно уединения, тишины и спокойствия. Да и сами Соловецкие острова буквально самой природой были созданы для мирного существования — живописные скалы, тихие бухты, суровая, но притягивающая взгляд северная растительность. Однако уединенность и удаленность Соловецких островов оценили не только монахи, но и власти — монастырь служил тюрьмой еще для царских узников.

Основателями монастыря на самом большом острове Соловецкого архипелага стали православные подвижники Савватий, Герман и Зосим, которые в начале XV века избрали Соловецкие острова, которые находятся в Белом море, всего в 165 километрах от Полярного круга и в 60 километрах от Карельского берега «для молитвенного уединения и пустынножительства». В то время особо почитались иноки, избравшие путь отшельничества, для чего выбирались обычно удаленные уголки, «подальше от соблазнов».

Иноки Герман и Савватий в 1429 году, на обычной лодке, после продлившегося три дня морского путешествия достигли самого крупного острова архипелага — Большого Соловецкого острова. Рядом с берегом Сосновой губы, в наиболее удобном для жительства районе у местного озера они воздвигли крест и соорудили келью. Именно с этого скромного пристанища двух монахов и началась история Соловецкого монастыря.

Почитаемые святые и признанные Соловецкие чудотворцы Герман и Савватий прожили на уединенном острове шесть лет, как сказано в летописи: «к трудам труды прилагая, радуясь и воспаряя умом ко Всевышнему». В 1435 году Савватий, который оставался на острове совершенно один (Герман отправился пополнить припасы), почувствовал приближение кончины и отправился в селение Сорока, чтобы причаститься. Там он и был похоронен, только в 1465 году братия перенесла мощи основателя монастыря в специально устроенную часовню за алтарем церкви Успения Пресвятой Богородицы.

Организатором, многое сделавшим для расширения Соловецкого монастыря, стал преподобный Зосима. Датой основания монастыря на месте небольшого скита Савватия и Германа считается 1436 год.

Своим расцветом в XVI веке обитель во многом обязана трудам игумена Филиппа (Колычева), который был избран в 1548 году. Щедрые пожертвования от Ивана Грозного, ценившего монастырь, как самый северный форпост православия и важную приграничную крепость, позволили монахам возвести и надежные стены и две церкви — Преображения Господня и Успения Пресвятой Богородицы. В то время монастырь являлся одним из самых крупных землевладельцев государства. В 1558 году был возведен главный храм Соловецкой обители — Спасо-Преображенский собор.

Карта Большого Соловецкого острова и острова Анзер

Монахам удалось преодолеть все трудности существования в этой северной, пустынной местности: были проложены дороги, соединившие небольшие скиты и пустыни, разбросанные по всему острову, озера соединялись каналами, была создана рыболовецкая артель (селедка, засоленная по особому монастырскому рецепту поставлялась на царский стол вплоть до 1917 года), на острове Большая Муксалма была создана животноводческая ферма, иноки выращивали капусту и другие овощи, охотились на пушного зверя, при монастыре действовали кузницы и солеварни.

Интересна и очень трагична судьба игумена Филиппа — в 1566 году Иван Грозный, ценивший прямоту и честность главы обители, позвал его в Москву. Филипп принял высокий сан митрополита Московского и всея России, неоднократно заступался за невинных и обличал преступления опричников. Принял мученическую смерть от руки Малюты Скуратова, его мощи были перенесены в Соловецкий монастырь в 1591 году.

Уже в конце XVI века обитель получила статус «государевой крепости», началось строительство мощных башен из природного камня. Такое укрепление позволило Соловецкому монастырю трижды — в 1571, 1582 и 1611 годах — успешно отразить нападения шведского войска.

Корожная башня Соловецкого монастыря

Отдельные валуны монастырских башен имеют вес до 8 тонн и размеры от 1,5 метра ширины и до 6 метров длины. Все камни тщательно подогнаны, а пустые места между необработанными глыбами заполнены мелким камнем и кирпичом. Периметр Соловецкой крепости, возведенной в 1584-1594 годах под руководством монастырского архитектора Трифона — более 1 километра, массивные стены имеют толщину от 6 метров у основания и до 4 метров в верхней части.

Никольская башня Соловецкого монастыря

Высота стен — от 8 и до 11 метров. В крепости всего 8 башен — Никольская, Успенская, Корожная, Прядильная, Архангельская, Белая, Поваренная и Квасоваренная, а также 7 надежно запиравшихся ворот. Площадь Соловецкого кремля — около 5 гектаров. Длина ограды — более 1 километра. Высота башен с верхушками в виде шатров достигает 30 метров. По всей окружности ограды были установлены пушки, а по верхней части стены шириной около 4 метров проходил крытый тесом и имевший дощатый пол коридор.

Трагической историей обители стало так называемое «Соловецкое сидение» — после принятия церковной реформы патриарха Никона монастырь стал оплотом старообрядцев, не согласившихся с изменениями. Осада непокорной обители длилась с 1668 по 1676 год и только после коварной измены одного из иноков была взята царскими войсками. Практически все монахи тогда были убиты.

Мятежная обитель была официально прощена только в 1694 году, когда Соловки посетил Петр Первый, признавший важное значение монастыря, как религиозного и приграничного, охранного объекта.

К концу XVII века в Соловецком монастыре насчитывалось около 350 монахов и еще порядка 700 послушников и крестьян. В 1765 году обитель получила статус ставропигиальной, то есть находящейся под непосредственным управлением Синода, а не местных епархиальных властей.

В 1777 году была воздвигнута новая каменная колокольня, а в 1798 году построена больничная церковь в память о святителе Филиппе.

Интересно, что далекая от этих северных мест Крымская война также отразилась на мирной жизни общины. В 1854 году монастырь был вынужден отбивать нападение — обитель была обстреляна английскими паровыми, оснащенными 60-ю пушками каждый, фрегатами «Миранда» и «Бриск». К счастью, сильных повреждений толстым крепостным стенам артиллерийский обстрел не причинил.

Посетивший в 1858 году монастырь император Александр II с удивлением отметил процветание обители, оценил красоту убранства церквей, многочисленные древние реликвии, богатую ризницу, величественные храмы, искусную церковную утварь и в целом образцовое монастырское хозяйство.

Троицкий собор Соловецкого монастыря, вид с юга. 1905-1915 годы

В начале ХХ века Соловецкий монастырь — это 6 скитов, 19 церквей, 30 часовен, 3 пустыни, училище для детей поморов, радиостанция, Братское богословское училище, метеостанция, гидроэлектростанция, собственная литография и удивительный для этих мест ботанический сад. Некоторое время здесь работала даже биостанция, ставшая первым научным учреждением на Беломорье. Кроме самих монахов на острове жило несколько тысяч «трудников» и послушников, сотни наемных работников, ежегодного обитель принимала более 15 тысяч богомольцев, прибывавших на остров на монастырских пароходах.

Тюрьма и лагерь

Как уже было сказано выше, уединенность, обособленность расположенного на острове монастыря сразу же были по достоинству оценены правителями России. Начиная с XVI и до XX века обитель служила надежной политической и церковной тюрьмой.

Соловецкий монастырь заслужил печальную славу самой страшной тюрьмы — во всех монастырских башнях и стенах, имевших форму усеченного конуса, располагались крохотные камеры — длиной не более трех метров, высотой и шириной по два метра, а в узком конце — всего один метр.

Камера Соловецкой тюрьмы

Узник в таких казематах находился в полном одиночестве, а охране запрещалось общаться с заключенными. В некоторых камерах вовсе не было окон — только окошко в двери для подачи пищи — обычно только хлеба и воды.

Первыми заключенными Соловецкой тюрьмы стали участники движения нестяжателей, ратовавших за небогатую церковь и особое отношение к церковному учению, затем участники антицерковного движения, а князь Симеон Бекбулатович (соправитель Ивана Грозного) провел здесь 6 лет.

В свое время заключенными Соловецких камер становились участники восстания Степана Разина, старообрядцы, не принявшие реформы Никона и даже агенты наполеоновской разведки.

Среди известных заключенных — последний атаман Запорожской сечи Петр Калнышевский (провел в одиночной холодной камере 26 лет и в возрасте 110 лет (!) был помилован императором Александром I, однако уже не захотел покидать монастырь), Петр Толстой (сподвижник Петра Великого), член Верховного тайного совета Василий Долгорукий, декабрист Ф. П. Шаховской.

Рекорд по пребыванию в Соловецкой тюрьме установил «приверженный к расколу» Семен Шубин — 63 года в крохотной камере не убедили упрямца изменить свои религиозные взгляды.

Режим Соловков был настолько суров, что еще в 1835 году была проведена проверка, которая признала — общественное мнение оказалось право, и узники находятся в бесчеловечных условиях. Тогда многие заключенные были переведены в более теплые и удобные камеры, некоторых освободили или сократили срок наказания. Однако послабления длились недолго, уже через пару лет тесные камеры снова получили новых «постояльцев».

В среднем в Соловецком монастыре находилось не более 20 узников одновременно — за весь период ее существования (более 300 лет) — здесь побывало от 500 до 550 заключенных, что совсем немного по современным меркам.

Гораздо более мрачную репутацию Соловки получили уже в советское время — в 1920 году монастырь был полностью упразднен и на его месте открылся Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), который через 17 лет был преобразован в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН), расформированную уже в 1939 году.

В 20-е и 30-е годы минувшего века большую часть заключенных Соловецкого лагеря составляли именно «политические» — эсеры, духовенство, офицеры белого движения, интеллигенция. Обо всех ужасах советских Соловков подробно написал Александр Солженицын в книге «Архипелаг ГУЛАГ», так что повторяться здесь мы не будем. Нельзя не упомянуть лишь о весьма неприглядной роли «певца революции» Максима Горького, который побывав на Соловках, затем написал хвалебную статью, расписав, как прекрасно исправляются заключенные под мудрым руководством коммунистов.

Более 60 монахов в 20-е отказались покидать родной монастырь и остались в лагере на правах работников, только в 1932 году последних монахов выселили с территории бывшей обители.

Заключенные Соловецкого лагеря во время работы

Всего за историю существования Соловецкого лагеря его страшные камеры прошло более 80 тысяч заключенных, среди которых митрополиты, епископы, архиепископы, архимандриты и простые православные, не отказавшиеся от веры. Свыше 40 тысяч узников так никогда и не покинуло лагерь — они были расстреляны, замучены или погибли от холода и голода.

Кстати, на 500-рублевой купюре изображен Соловецкий монастырь именно времен существования лагеря — без куполов и крестов.

Новая история

После развенчания культа личности Сталина, Хрущев дал указ восстановить к тому времени сильно разрушенные строения Соловецкой обители. В 1961 году была начата реставрация строений и храмов силами государственных учреждений культуры. В 1967 году был образован Соловецкий музей-заповедник, а в 1974 году произошла его реорганизация в Соловецкий Государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник, который действует и сейчас.

Большая часть территории Соловецких островов является особой заповедной зоной и находится под охраной государства.

В 1990 году на Соловках снова открылся мужской монастырь, в 1992 году из Петербурга были перевезены мощи Соловецких чудотворцев — Герасима, Савватия и Зосимы. В 2001 году вновь открывшуюся обитель посетил Владимир Путин. В 2006 году была завершена реконструкция колокольни, сгоревшей в 20-е годы, на которой сейчас водружен новый титановый крест высотой 4 метра.

Как отметил Святейший Патриарх Алексий II: «XX век начался для обители разрушением, а закончился возрождением. Ныне воссоздается эта политая кровью исповедников обитель, которая в XXI веке должна вновь стать тем, чем была прежде для русского православного человека, — неиссякаемым источником мира и обильной благодати». Хочется верить, что история Соловков, как страшной тюрьмы и исправительного лагеря позади. Теперь мирная обитель снова принимает паломников, которые хотят прикоснуться к истории этого древнего, действительно святого места. Да, и на пристани все гости острова снова могут купить знаменитую соловецкую селедку особого посола — некоторые традиции остались неизменными.

Анна Седых, рмнт.ру

Экспонат 1
Монастырские тюрьмы, как душегубки, одним из первых, видимо, начал использовать ученик Иосифа Волоцкого митрополит Даниил. Согласно летописи, он "уморял у себя в тюрьмах и окованых своих людей до смерти" (ПСРЛ, Т. 34. - С. 26).
Один из погибших в этот период уже упоминался - обличитель монашества и фальшивок в церковных законах Вассиан Патрикеев.
Другой "еретик" - Максим Грек - выжил и сохранил нам описание основных способов уморения заключенных: "морили дымом, морозом и голодом".
(Цит. по Костомаров Н. И. Русская история: В жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М.: Мысль, 1991. - С. 245).

Если с голодом и морозом понятно, то "морение дымом" требует особого разъяснения - способ казни заключался в том, что помещение обкладывали мокрыми сеном и соломой, которые затем поджигали (морили не обязательно до смерти).
Дымом Годунов избавился от главы оппозиции - князя Ивана Шуйского. Последний был насильно пострижен в монахи и умер в белоозерском монастыре "нужной смертью", "утуши сеном" (из летописей). После смерти князя правительственный пристав внес в монастырскую казну крупную сумму на помин его души. Сделать это без санкции правительства пристав не мог, снестись из отдаленного монастыря с Москвой не успел бы.
Следовательно, отправляя еще живого Шуйского в монастырь, Годунов вместе с ним отослал деньги на помин его души - очень благочестивое убийство

(Скрынников Р. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. - Смоленск: Русич, 1997. - С. 42; РИБ. - Т. 13. - С. 716; РИБ. ОР. Собр. Кирилло-Белоозерского монастыря. 78 \ 1317. Л. 69-69 об.; ПСРЛ. Т. 34. - С. 196; Псковские летописи. Вып. 2. - С. 264; Флетчер Д. О государстве русском // Накануне смуты. - М.: Молодая гвардия, 1990. - С. 509; Горсей Д. Сокращенный рассказ или мемориал путешествий // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. - С. 201 и комм. 34).

Экспонат 2.

1671-1672 гг. Крестьяне Спасо-Прилуцкого монастыря архимандриту Евфросину, келарю Сильвестру и всей братии о прощении их и освобождении из темницы.

Государю архимадриту Ефросину и государю келарю старцу Селивестру и казначию и всеи яже о Христе з братьею бьют челом и горко плачютца всемилостивого Спаса Прилуцкого монастыря вотчинны сироты ваши, бедные и беспомощные Оска Григорев Осока, Степка Юдин, Филка Иванов, Мишка Василев, Демка Артемьев.

Милости у вас, государеи своих властеи, просим. Сидим мы, бедные, по вашему, государи власти, указу и благословению в темнице заключены, помираем наглою и томною голодною смертию и муки и пытки терпели. Вам государем, про все ведомо. А сами мы, бедные, в темнице седя, горко слезами днем и ночью плачем наги и босы, холодны и голодны, пить и ясть нечево, а за вас, государи власти, бога молим.
А домишка наши опустели, а женишка и детишка те все в миру бродят, не ведаем мы того, бедные, жывы ли они или мертвы, толко мы с тоски погибли, а вашие милости ожидаем с часу на час.

Умилостивись, государь архимарит Ефросин и государь келарь старец Селивестер, и казначеи, и вся братия, пожалуите нас, бедных и беспомощных убогих сирот своих, не прогневаитесь до конца на нас, грешных, будите, государи власти, к нам милостивы для ради всемилостиваго Спаса и пречистые богородицы и для ради преподобных отец Димитрия и Игнатия Прилуцких чюдотворцов, и для ради государевы царевы пресветлыя нынешныя новыя радости для благоверныя царицы, и для ради своево душевного спасения и многолетнего здравия.

Не поморите нас, бедных и убогих, в темнице сидящих, голодною смертию, разрешите нас, бедных, даите нам, бедным, еще волнои свет видеть и вас, государи власти, тако ж во светлости лице ваше видети. И милости вашие и благословения просим.
А в темнице сидельцов умножилось, ПОЛТОРАСТА ЧЕЛОВЕК, подаяния мирского нет ничево. Даите наши многогрешные души на покаяние, простите нас, грешных, будите милостивы, якож небесныи отец милостив есть и щедр и праведен, долготерпелив и многомилостив, не до конца прогневатца, також, государи власти, и нас, грешных, помилуите, выкинте ис темницы заключеницы, чтоб нам, бедным, семьишка свои и детишка сыскать, буди они живы. Государи смилуитеся".
(Крестьянские челобитные XVII в.: Из собрания Государственного Исторического музея. - М.: Наука, 1994. - С. 108).

Экспонат 3.
Еще и в 18 в. московский архиепископ Амвросий применял следующие меры против "безместных" (не имеющих своего прихода) попов: устраивал на них облавы, рвал бороды, "многодетных в железах голодом и дымом морил подолгу".
(История Москвы: Хрестоматия. Т. 3. Вторая столица Российской империи (кон. 17 - нач. 20 вв.). - М., 1997. - С. 106).

Экспонат 4.
Мрачной славой пользовались земляные тюрьмы Соловецкого монастыря - темные сырые погреба. Бывали случаи, когда крысы в них объедали узникам нос и уши. Один караульщик дал узнику палку для обороны от крыс.
С типично христианским милосердием караульщика велено было "за такую поблажку бить нещадно плетьми".

(Колчин М. Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 19).
В 18 в. монастырский архимандрит доносил: "имеется де у них, в монастыре, тюрьмы тягчайшие, а именно Корожная, Головленкова; у Никольских ворот - две. Оные все темно-холодные. Пятая, звания Салтыкова, теплая"
(Н. Павленко. Птенцы гнезда Петрова. - М.: Мысль, 1984. - С. 225).

Экспонат 5.
В 18 веке монастырские тюрьмы использовались Тайной канцелярией. Карательное учреждение не ошиблось в выборе тюремщиков. После ликвидации Тайной канцелярии селенгинскому настоятелю велели освободить находящихся в монастыре узников. Настоятель ответил, что все арестанты умерли, за исключением одного, который помешался и почти ничего не говорит.
Из Петербурга велели выдать сумасшедшего (поручик Родион Ковалев, вина неизвестна) на руки родственникам если таковые найдутся. Точное число умерших арестантов неизвестно, но, по отписке настоятеля как минимум еще два арестанта сошли с ума перед смертью - наглядное подтверждение суровости тюремного режима. (Пругавин А. Монастырские тюрьмы против сектантов. - М., 1905. - С. 46 - 47).

Экспонат 6.
Из донесений в Синод соловецкого архимандрита Александра:

"Об Иване Голицыне, присланном в 1850 г. "за пребывание в ереси": "в церковь никогда не ходит, таинств не принимает и не верит ничему… Не может быть освобожден никогда, хотя бы и раскаялся. Имеет дар необыкновенно красноречиво вовлекать в свои заблуждения беседующих с ним".

"О рядовом П. Воронине, присланном в 1853 г. "за совращение себя, жену и дочь в раскол":
"Увещеваний не принимает, объявил себя, что он еврейской веры был и будет… По безнадежности к раскаянию должен быть заключен навсегда".
"Об Иване Буракове, присланном в 1853 году "за отступление от православия в раскол какого еще не бывало, ничему не верит": "Величайший вероотступник, увещеваний не принимает, святыню, догматы и самого Иисуса Христа хулит… Должен оставаться в строгом заключении".

(28 июля 1855 г. - Цит. по Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - Приложение).

Экспонат 7.
Тюрьма Суздальского монастыря:

В 1825-1870 гг., из 124 заключенных - у 58 человек вина не названа, у 44 - религиозные преступления: отступление от православия, оскорбление догматов, сектантство, "за нелепые и неблагонамеренные умствования против св. веры и церкви", за сношение с раскольниками "к явному соблазну чад православной церкви". Были также духовные, отправленные в монастырь за неблаговидный образ жизни. 39 заключенных так и умерли в монастырской тюрьме (самый долгий срок заключения - 53(!) года).

Режим - различный. По отчету игумена в 40-х об одном заключенном сказано: "содержится с особой свободой. Имеет прогулки, когда пожелает", о другом же - "по причине злохулений св. церкви и вредных мнений о правительстве находится в строгом заключении".

(ЦГАДА Фонд Суздальского монастыря. Дело № 1, 1841-1849 гг. "Об арестантах, находящихся в монастыре ").
В 1847 г. присланный в монастырь под надзор профессор духовной Академии Иосиф жаловался в Синод, что настоятель запрещает ему всякое общение, не допускает к нему даже сапожника и, несмотря на кровотечение в горле, лекаря, и он "корчась на койке и страдая от стужи, нередко просит Господа Бога, чтобы умереть, чем так мучиться". (ЦГАДА. Фонд Суздальского монастыря, 1867, № 166. Дело № 2. "Об обучении арестантов").

Различное отношение игумена к заключенным проявилось и в его предложениях правительству об их дальнейшей судьбе: для троих (духовных лиц, сосланных в монастырь за пьянство и неблаговидное поведение) - допускал освобождение, ни для одного противника церкви - освобождения не допускал .
Любопытный пример мотивировки - "из опасения, чтобы он не сообщил противных православной церкви мыслей другим, и не может быть освобожден".
(ЦГАДА. Фонд Суздальского монастыря. Дело № 2. 1864 г. "О преступниках, сосланных в монастырь").
Религиозные преступники содержались не только в монастырских тюрьмах.

Любопытный вид преступления - согласно отчету "Попечительного о тюрьмах общества" в 1829 году в Петербургской городской тюрьме содержалось трое мужчин за то, что долго не были на исповеди(!).
(М. Н. Гернет История царской тюрьмы. Т. 1-5. - М.: Юридическая литература, 1960-1963).

Экспонат 8.
Из истории Соловецкой монастырской тюрьмы:

В 1766 году Синод возложил на архимандрита Соловецкого монастыря обязанности начальника тюремной стражи:
"А как де в оном монастыре первенствующая власть вы, архимандрит, то оную команду поручить в твое ведомство".
(М. Н. Гернет. История царской тюрьмы. Т. 1-5. - М.: Юридическая литература, 1960-1963).
В период с 1806 по 1825 год в монастырь было прислано 25 заключенных, обвиняемых по делам веры, в частности за оскорбление "святыни" (из них 15 человек умерли в тюрьме, как значится в монастырских документах, "не раскаявшись").
В 1830 году, по рапорту архимандрита Досифея, в монастыре находилось 36 заключенных за религиозные преступления не считая уголовных и политических арестантов.
(ЦГИА, фонд Синода, 1830, № 961).
В 1855 году 18 заключенных за религиозные преступления (в том числе, 25 лет провел к тому времени в тюрьме крестьянин Сергеев, содержавшийся "за крещение себя по-старообрядчески двумя перстами, рассказы нелепостей, происходящих от религиозного исступления"). Многие заключенные были сектантами-скопцами.
В то же время, крестьянин Шубин был заключен в 1812 году за богохульство (провел в тюрьме 63(!) года, умер "не раскаявшись").

Учитель приходского училища Воскресенский, в 1825 году присланный в тюрьму "за богохульство" после наказания кнутом раскаялся, однако содержался в заключении еще десять лет и был освобожден с условием не покидать монастыря.
Бывший артиллерийский капитан Николай Ильин, который в 1860 году был заключен в Соловецкую тюрьму за основание общества, отрицавшего всякую религию, после пятнадцати лет заключения сошел с ума и был переведен в более мягкую тюрьму Суздальского монастыря, а в 1879 году освобожден.

Что касается тюремного режима:
По воспоминаниям одного из заключенных, священника Лавровского, заключенные содержались по двое в чуланах размером в шесть квадратных аршин (3 квадратных метра), почти все пространство камеры занимали койки. Рамы без форточек, поэтому здесь был очень тяжелый воздух, как пишет Лавровский - "удушающий" (к тому же параша выносилась раз в сутки). Питание бывший заключенный называет убогим и пишет о восхищении узников, если хлеб оказывался мягким. В камерах было так темно, что пищу принимали на ощупь. "Но всех прискорбий тогдашнего содержания в нынешнем моем положении и объявить не можно, дабы и самое истинное описание утеснений не вменено мне было в новое преступление".

(Колчин М. А. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в 16-18 веках: Исторический очерк // Русская старина. - 1887. - октябрь. - С. 64).
Следует упомянуть также и некоторые специфические особенности поведения тюремщиков, не характерные для обычной тюрьмы:
Узникам плевали в лицо и называли их погаными Пищу сектантов кропили святой водой, зная, что они считают такую еду оскверненной.
В 1835 году, монах-эконом обвинил двух заключенных в краже вина. Обоих он избил, после чего один из пострадавших покушался на самоубийство. После выяснилось, что кражу совершил сам эконом. Синод, по этому поводу, отметил "жестокости монашествующих Соловецкого монастыря".
В монастырь прибыл жандармский офицер Озерецкий, доложивший, что "многие арестанты несут наказания, весьма превышающие меры вины их".
Настоятель был сменен, но режим не претерпел изменений.
("Известия общества изучения Русского севера" за 1915 год).

Экспонат 9.
К истории "Охоты на ведьм".

"В Енисейске я предполагал было заняться осмотром старых бумаг тамошнего архива, но к сожалению узнал, что древние столбцы и прочие документы после двух пожаров все без исключения сгорели". "Так как сгоревшие древние документы помещались в Енисейском Рождественском монастыре, то я и решился осмотреть этот монастырь, с той мыслью, не узнать ли там каких-либо письменных и устных преданий. Предположение мое некоторым образом оправдалось; в монастыре я встретил презамечательную личность - это настоятельница монастыря игуменья Деворра.

По словам Деворры, в острожных стенах Енисейска существовала обширная тюрьма... а в монастыре было устроено особое тюремное отделение с железными решетками для помещения преступниц женского пола... в острожской енисейской тюрьме содержалось очень много сосланных на вечное заточение за чернокнижество. Там был особый двор для казней и, между прочим, осталось в предании, что здесь сожжено было несколько человек на кострах, уличенных в знакомстве с нечистою силой".

Теперь перейду к якутскому острогу. Перебирая древние свитки этого архива, я нашел что в начале царствования Алексея Михайловича, в Якутск, подобно Енисейску, прежде других преступников начали ссылать людей, обличенных в чернокнижестве и "тайном богомерзком общении с нечистою силою".
Нельзя представить себе до чего страдали эти несчастные. В бумагах о таких преступниках обыкновенно предписывалось местному начальству содержать их как можно строже, сажать в тюремные камеры, приковывать их к стене на цепь и отнюдь не допускать к ним людей. В документах о чернокнижниках я нашел любопытный факт, где между прочим говорится: "чтобы такого-то сосланного на вечное заточение, за общение с нечистою силою, посадить в темную каюту [одиночную камеру] на цепь и отнюдь не давать ему воды, ибо он, Максим Мельник, многажды уходил в воду".
(Сельский С. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц // Русское слово. - 1861. - № 8. - С. 3-4, 6).
Сенатский указ от 12 июня 1735 года (№ 6749) предписывает двух колдуний по учиненной наперед пытке "наказать на теле, разослать в девичьи монастыри в работу, где им быть вечно и безысходно, объявя им, что ежели они из монастыря уйдут и будут потом пойманы: они казнены будут смертью безо всякой пощады", а одну, наказав также на теле, "отпустить на поруки, чтобы ей впредь того не делать под страхом смертной казни, ежели впредь в том поймана и обличена будет"
(С. И. Викторовский. История смертной казни в России. - М., 1912. - С. 202).

Экспонат 10.
В 1737 г. 12-летнюю дворовую девочку Ирину Иванову обвинили в том, что в "ее утробе было дьявольское наваждение, говорящее человеческим языком". Девочку(!) заключили в Томский монастырь, били кнутом и, вырезав ноздри, сослали в далекий Охотский острог под постоянный надзор местного духовенства.
(Есипов Г. Преступления против государства и общества. - М., 1906. - С. 166).

Экспонат 11.
Особо любопытные заключенные Соловецкого монастыря:

1746 - по распоряжению Синода, прислан новокрещеный перс Александр Михайлов "чтобы он от благочестия каким-либо случаем не мог в неверие обратиться и тем благочестие поругано не было и для лучшего в благочестивом законе к вере утверждения содержать его безвыходно с дачею надлежащего пропитания и с крепким смотрением".
1748 - заключен новокрещен из евреев Павел Федоров "дабы он от православной веры не отвратился".

В 1744 г., по указу Синода, в Соловецкую монастырскую тюрьму заключили матроса Никифора Куницына, дабы "за богоотступное своеручное его письмо, каково писал на князя тьмы, содержать его в вечных монастырских до смерти и что за такое его тяжкое пред Богом согрешение во всю свою жизнь приносить Господу Богу покаяние, приходя с работы в церковь ко всякому славословию по вся дни".
(Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв.: Исторический очерк / С пред. А. С. Пругавина. - М., 1908. - С. 77-78).